[SPOILER=черный юмор]И скучно и грустно, и некому морду набить... [/SPOILER]

А меня вот из последнего что зацепило, из современного так сказать:

Френсис
Саша Кладбище

Френсису несколько лет за двадцать,
он симпатичен и вечно пьян.
Любит с иголочки одеваться,
жаждет уехать за океан.
Френсис не знает ни в чем границы:
девочки, покер и алкоголь…
Френсис оказывается в больнице: недомоганье, одышка, боль.
Доктор оценивает цвет кожи, меряет пульс на запястье руки, слушает легкие, сердце тоже, смотрит на ногти и на белки. Доктор вздыхает: «Какая жалость!». Френсису ясно, он не дурак, в общем, недолго ему осталось – там то ли сифилис, то ли рак.
Месяца три, может, пять – не боле. Если на море – возможно, шесть. Скоро придется ему от боли что-нибудь вкалывать или есть. Френсис кивает, берет бумажку с мелко расписанною бедой. Доктор за дверью вздыхает тяжко – жаль пациента, такой молодой!

Вот и начало житейской драме. Лишь заплатив за визит врачу, Френсис с улыбкой приходит к маме: «Мама, я мир увидать хочу. Лоск городской надоел мне слишком, мне бы в Камбоджу, Вьетнам, Непал… Мам, ты же помнишь, еще мальчишкой о путешествиях я мечтал».
Мама седая, вздохнув украдкой, смотрит на Френсиса сквозь лорнет: «Милый, конечно же, все в порядке, ну, поезжай, почему бы нет! Я ежедневно молиться буду, Френсис, сынок ненаглядный мой, не забывай мне писать оттуда, и возвращайся скорей домой».
Дав обещание старой маме письма писать много-много лет, Френсис берет саквояж с вещами и на корабль берет билет. Матушка пусть не узнает горя, думает Френсис, на борт взойдя.
Время уходит. Корабль в море, над головой пелена дождя.
За океаном – навеки лето. Чтоб избежать суеты мирской, Френсис себе дом снимает где-то, где шум прибоя и бриз морской. Вот, вытирая виски от влаги, сев на веранде за стол-бюро, он достает чистый лист бумаги, также чернильницу и перо. Приступы боли скрутили снова. Ночью, видать, не заснет совсем. «Матушка, здравствуй. Жива? Здорова? Я как обычно – доволен всем».
Ночью от боли и впрямь не спится. Френсис, накинув халат, встает, снова пьет воду – и пишет письма, пишет на множество лет вперед. Про путешествия, горы, страны, встречи, разлуки и города, вкус молока, аромат шафрана… Просто и весело. Как всегда.
Матушка, письма читая, плачет, слезы по белым текут листам: «Френсис, родной, мой любимый мальчик, как хорошо, что ты счастлив там». Он от инъекций давно зависим, адская боль – покидать постель. Но ежедневно – по десять писем, десять историй на пять недель. Почерк неровный – от боли жуткой: «Мама, прости, нас трясет в пути!». Письма заканчивать нужно шуткой; «я здесь женился опять почти»!
На берегу океана волны ловят с текущий с небес муссон. Френсису больше не будет больно, Френсис глядит свой последний сон, в саван укутан, обряжен в робу… Пахнет сандал за его спиной. Местный священник читает гробу тихо напутствие в мир иной.
Смуглый слуга-азиат по средам, также по пятницам в два часа носит на почту конверты с бредом, сотни рассказов от мертвеца. А через год – никуда не деться, старость не радость, как говорят, мать умерла – прихватило сердце.
Годы идут. Много лет подряд письма плывут из-за океана, словно надежда еще жива.
В сумке несет почтальон исправно
от никого никому слова.

Я всё соврал. У вас обычные глаза,
И голос ваш такой же как у многих,
Я врал, что всё хотел вернуть назад,
Сплетая воедино две дороги.

И ваши безмятежные черты
Ничуть меня не душат среди ночи.
Да и в объятьях ваших глубины,
Мне кажется, не больше, чем у прочих.

Ещё я врал, что шёл за вами по пути,
Что выдержал разлуки еле-еле.
Я так же врал, что вас когда-нибудь любил.
Я врал себе… но так и не поверил…

Автор  Эль Твит

Люб-
(Воздуха! Воздуха! Самую малость бы! Самую-самую…)
Лю!
(Хочешь, - уедем куда-нибудь заново, замертво, за море?..)
Люб-
(Богово-богу, а женское –женщине сказано, воздано.)
Лю!
(Ты покоренная, Ты непокорная…Воздуха! Воздуха!)
Люб-
(Руки разбросаны. Губы закушены. Волосы скомканы.)
Лю!
(Стены расходятся. Звезды, качаясь, врываются в комнаты.)
Люб-
(В загнанном мире кто-то рождается, что-то предвидится…)
Лю!
(Где-то законы, запреты, заставы, заносы, правительства…)
Люб-
(Врут очевидцы, сонно глядят океаны остывшие.)
Лю!
(Охай, бесстрашная! Падай, наивная! Смейся, бесстыжая!)
Люб-
(Пусь эти сумерки станут проклятием или ошибкою…)
Лю!
(Бейся в руках моих каждым изгибом и каждою жилкою!)
Люб-
(Радостно всхлипывай, плач и выскальзывай, вздрагивай, жалуйся!..)
Лю!
(Хочешь – уедем? Сегодня? – пожалуйста. Завтра?- пожалуйста!)
Люб-
(Царствуй, рабыня! Бесчинствуй, учитель! Неистовствуй, женщина!)
Лю!
(Вот и глаза твои. Жалкие, долгие и сумасшедшие!..)
Люб-
(Чертовы горы уставились в небо темными бивнями.)
Лю!
(Только люби меня! Слышишь, люби меня! Знаешь, люби меня!)
Люб-
(Чтоб навсегда! Чтоб отсюда – до гибели… Вот оно…Вот оно…)
Лю!
(Мы никогда, никогда не расстанемся…Воздуха…Воздуха!..)

Роберт Рождественский

Все наслажденья и все эксцессы,
Все звезды мира и все планеты
Жемчужу гордо в свои сонеты, –
Мои сонеты – колье принцессы!

Я надеваю под взрыв оркестра,
Колье сонетов (размах измерьте!)
Да, надеваю рукой маэстро
На шею Девы. Она – Беcсмертье!

Она вне мира, она без почвы,
Без окончанья и без начала…
Ничто святое ее зачало…
Кто усомнится – уйдите прочь вы!

Она безместна и повсеместна,
Она невинна и сладкогрешна,
Да, сладкогрешна, как будто бездна,
И точно бездна – она безбрежна.

Под барабаны, под кастаньеты,
Все содроганья и все эксцессы
Жемчужу гордо в колье принцессы,
Не знавшей почвы любой планеты…

Игорь Северянин

И еще вот. Автора, к сожалению, не знаю.

Мой мир.

Моя душа, как маленький ребенок,
Наивный, чистый, нежный, словно сон,
Растущий среди шелковых пеленок,
Счастливый и не знающий закон.

Мои мечты, как стаи певчих птичек,
Как мотыльки, летящие на свет.
И пусть погибнут от горящих спичек,
Прекраснее их в этом мире нет.

Мои слова, как россыпи ракушек,
Валяющихся в жареном песке,
Послушных мне, любимых мной игрушек,
Мешающих убить меня тоске.

Моя любовь, как пламенные розы,
Засушенные мною меж страниц.
В них всё: в них счастье, страсть, угрозы
И тушь, потекшая в истерике с ресниц.

И жизнь моя, как сотни ярких красок,
Сошедшихся в картине у Шагала,
В ней фальшь, невзгоды, сотни лживых масок,
Но всё-таки и счастья в ней немало…

Правда на английском, но я когда-то прямо балдела от этого стиха, как он красиво звучит, если его вслух читать:)

Джеймс Джойс.
Златовласка.

Lean out of the window,
Goldenhair,
I heard you singing
A merry air.

My book is closed;
I read no more,
Watching the fire dance
On the floor.

I have left my book:
I have left my room:
For I heard you singing
Through the gloom,

Singing and singing
A merry air.
Lean out of the window,
Goldenhair.

[SPOILER=Перевод: Г. Кружкова (не совсем буквально, но литературно)]
Слышу: запела ты,
Златовласка!
Песня твоя —
Это старая сказка.

Книгу оставил я
На половине,
Глядя, как пламя
Пляшет в камине.

Книгу захлопнул я,
Вышел из дома,
Властно влекомый
Песней знакомой,

Песней знакомой,
Старою сказкой.
Где же окно твое,
Златовласка? [/SPOILER]

Отредактировано Doug (2014-08-28 13:47:47)