Глава 11: Марево

Пожилой водитель-страророжденный довез нас в сером «Опеле» до центра города. Он был очень разговорчив – и оказался отставным стражем. По дороге он объяснил мне, что кхопсос мне будет удобнее носить не на поясе, а на груди – так его почти не видно под зимне-осенней одеждой, и, кроме того, можно одним движением выхватить его из ножен и нанести удар в лицо или в горло.
Поблагодарив водителя, мы вышли в центре города.
- Честно говоря, я побаиваюсь этих старорожденных, - признался Вестник. – Они дружны, как евреи; усердны, как китайцы; строги, как спартанцы; принципиальны и жестоки, как самураи. Кельдан говорил, что им отвратительно любое насилие?! Тем не менее, искореняя ересь, они не щадили ни женщин, ни детей. Их стражи призваны защищать свое племя – но они обучены и страшным болевым, и калечащим приемам.
- Думаю, нам будет безопаснее передвигаться по городу порознь, когда есть возможность… Если город – действительно часть Заточенного и полон его глаз…
- Возможно, это было лишь восторженное преувеличение. Или под «глазами» подразумевались адепты культа, живущие в городе.
- Даже если имелись в виду адепты – они могут следить за нами. По отдельности им будет труднее выследить нас.
- Хорошо. Я пойду на свою «базу», ты возвращайся к себе. Когда будет нужно – я тебя снова найду.
Мы разошлись. Чародей скрылся среди дореволюционных домов, я же сел в маршрутку.
Там было тесно. На груди, скрываясь под курткой, висел кхопсос – несмотря на свои небольшие размеры, он был довольно тяжел и сильно мешал мне. А на колени пришлось взгромоздить и портфель, и большущий пакет, в который я сложил коробки с пистолетом и патронами.
Оружие отнюдь не придало мне уверенности – скорей, наоборот. Казалось, что кхопсос так сильно выпирает под курткой, что все прохожие обращают внимание на него. «И куда я спрячу этот ствол в общаге?.. – с досадой думал я. – Надо было отказаться от него. Почему я сразу не подумал?»
Небо стремительно темнело. С мрачных небес на землю спускался тоскливый позднеосенний вечер… Река Тонтемир, что когда-то называлась Тхарой, отражала серое небо, и ее неподвижная поверхность казалась твердой, как металл.
«Тонтемир… Тон-Тхара… «Тхара» – железо. «Темир» - тоже железо… Очевидно, название было заимствовано у старорожденных, но позднее приобрело тюркский корень,» - подумал я.
Этот день утомил меня. Очень сильно клонило ко сну. Волей-неволей я начал засыпать, прижимая к груди портфель и пакет. «А «кхопсос»? Это слово восходит к древнегреческому «копис» и древнеегипетскому «кхопеш». Тем более, что формой он очень похож на кхопеш… Я так и буду называть его – «копеш»…» - подумал я сквозь полудрему.
Другие пассажиры, казалось, тоже дремали – будто тоже смертельно устали… «Как плоские тени… - родилось у меня сравнение. – Как полустертые оттиски людей…»
Город, мелькающий за окном маршрутки, тоже казался мне нереальным – словно слепленным из теней и дымки. Где-то внизу, глубже недостроенного метрополитена и глубже самой глубокой шахты затаился отвратительный Заточенный, все еще продолжающий наводить на город свой морок.
Я видел этот морок – но не глазами, а сердцем, солнечным сплетением и мозгом костей. Морок поднимался с земли, подобно клубам тумана или столбикам пара; как ядовитый газ, он заполнял улицы и дома; вздымался до неба и рассеивался где-то среди облаков.
Морок слабел и становился все менее густым и тяжелым. Заточенный уже не мог продолжать свою незримую атаку.
Словно привидения или лунатики, в клубах марева двигались люди, возвращающиеся с работы. «Они не ведают о творящемся ужасе… Пока что не ведают…» - Мне стало мучительно жаль их.
Понемногу мои глаза сомкнулись, и голова начала запрокидываться набок.

Милен пела:
Pas de doute ainsi c'est sans doute une fuite
Mais te décharger de tout c'est illicite
Pas de doute ami, là tu t'emballes
Quand tu n'as plus ta tête,
tu fais tout trop vite…

И я увидел нечто, совершенно отличное от предыдущих видений.
…Она шла сквозь клубы марева, гордо подняв голову – легко и свободно, не обращая ни малейшего внимания на марево. Как богиня среди облаков, двигалась она, раздвигая гряды и груды туманных клочьев. Или это они сами расступались перед ней?.. Я не мог различить черт ее лица, не мог даже понять, какого она роста и телосложения – клубящееся марево искажало, путало и коверкало все линии. Я мог различить только большой несуразный берет на ее голове и то, что в правой руке она несла тубус для чертежей, а в левой – большую толстую папку.
От этой картины мне неожиданно стало намного легче – вспомнились киношные сцены, где нечистая сила исчезает или обращается в бегство при виде Библии или распятия. Меня перестало клонить ко сну, и мерзкие видения больше не возникали в моей многострадальной голове.

Глава 12: Эпицентр

Около 11-и или полуночи вернулись соседи – по обыкновению, пьяные. Но, видя, что я уже сплю, они повели себя неожиданно тихо и сдержанно, и вскоре выключили свет и куда-то свалили. Потом пришла одна из соседок – тоже за штопором, что ли?.. – шумно порылась в чьей-то тумбочке, увесисто хлопнула меня по грудине и выдохнула облачко перегара:
- Пошли с нами бухать!..
Я, не просыпаясь, открыл глаза, выпростал из своего кокона руку (рука натурально дрожала от злости!) и что-то ей ответил, отчего она поспешно выбежала прочь, чуть не забыв выключить свет.
На самом же деле я находился далеко оттуда – в том странном мире, где прекрасно уживались наука и магия, самолеты и весельные галеры, артиллерия и лучники…
Там вечерело, и стоял мертвый штиль. Северный и Южный флоты с берега выглядели не так внушительно, как с воздуха, но зато исполинские норикские броненосцы казались еще более огромными и еще более грозными. Бронированные громадины, ощетинившиеся разнокалиберными орудиями; с высоченными боевыми рубками; с дымовыми трубами под стать заводским… Матросы на их палубах казались поистине микроскопическими существами.

(по авторской оплошности в одной из предыдущих глав был пропущен целый абзац, в котором герой пролетал над флотом, стоящим в бухте)

Мы прошли через пещеру, стены которой были разрисованы охрой и покрыты лаком, поднялись по крутой лестнице, вырубленной в красноватой породе и оказались на аккуратной небольшой площадке, обнесенной деревянными перилами. У перил поблескивал телескоп на высокой треноге, и два солдата в зеленых тюрбанах несли караул около него. Они низко поклонились нам.
Один из офицеров (на нем тоже был зеленый тюрбан) что-то сказал дозорным и те, снова поклонившись, удалились в какой-то тоннель, примыкавший к площадке.
- Как видите, арконте, нам пришлось практически превратить эти скалы в крепости, - произнес пожилой офицер в черном мундире с эполетами. – Естественные пустоты и расщелины соединили ходами, укрепили, пробурили шурфы, вырубили лестницы… Здесь есть казармы, склады, лазареты, казематы…
- Но пойдемте же… - раздраженно перебил его волшебник, сверкая моноклем.
Мы подошли к перилам. Перед нами открывался вид на долину, с трех сторон окруженную бурыми горами. Прежде здесь было идиллическое, пасторальное место…
Теперь посредине долины словно вырос огромный призрачный цветок: полупрозрачный энергетический сгусток на тонком стебельке висел там…
- Да он же просто гигантский! – удивился я, рассматривая это нечто через телескоп. – И это притом, что он в закрытом состоянии!..
- Неизвестно, каких размеров он достигнет, когда раскроется, и поэтому мы стараемся держаться подальше от него, - пояснил один из офицеров.
Добрая половина долины была перерыта окопами, перепахана сотнями ног и колес. По ней маршировали строи солдат, издали похожие на муравьиные колонны. Как жуки, ворочались землеройные машины. По одной из проторенных дорог тащился караван из верблюдов и ишаков, груженных ящиками и тюками. От полевых кухонь поднимались ровные аккуратные столбики дыма. По окружности вокруг эпицентра возвели причудливые вышки, увенчанные кристаллическими коронами – они должны были блокировать и поглотить волну тьмы, если таковая появится.
Я навел телескоп на один из окопов. Из окопа суетливо вылезали бойцы в серых мундирах и синих колпаках – вылезали и выстраивались в очередь перед офицером, сидящим на складном стуле с открытой сумкой на коленях. Этот офицер (видимо, военврач), сверяясь со списком, выдавал солдатам некие баночки.
- Удалось ли подобрать лекарства с наиболее продолжительным эффектом? – поинтересовался я.
- Нет… Мы выдаем солдатам только самые слабые транквилизаторы, чтобы их эффект не сказался на боеспособности, - ответил маг, нервно теребя поле шляпы. – Но мы нашли более эффективную меру борьбы с психическими атаками. Мы отбираем в передовые отряды лишь наименее чувствительных людей.
- Чувствительных отправляем в тыл, - продолжил офицер. – Кроме того, выяснилось, что существуют целые народы с низкой, очень низкой и даже отсутствующей чувствительностью.
- И кто же это?.. – Я прошелся взглядом по долине. – Вижу норикские войска… Вижу багхастанские…
- Норикские солдаты малочувствительны. Кроме того, их оружие обладает страшной убойной силой – и оно может сильно помочь нам в случае прорыва. Жители Багхастана, как выяснилось, вовсе нечувствительны – и теперь к нам на помощь идет десять кораблей с багхастанскими полками. Также очень низка чувствительность и у народа салюбери – но, увы, они прекрасно воюют лишь среди лесов и болот, а здесь от них будет немного толку. Еще много малочувствительных среди морских людей Антиура – их десантные корабли прибудут завтра.

Глава 13: Новости

Когда же я проснулся, первой мыслью было: «Марево исчезло!!! В голове ясно!!!» Словно гора с плеч свалилась – я даже подумал было о том, что вчерашний день мне попросту приснился. Протянул руку к сумке, стоящей под кроватью, пошарил в ней. Зловещие подарки Леро-Кельдана были на месте…
По дороге на работу я всматривался в толпы людей, движущиеся по улицам, вливающиеся в подземные переходы и циркулирующие на площадях. Толпы эти не изменились и не поредели. Я силился высмотреть среди них грязных и страшных культистов – но их не было видно. Куда же они все попрятались?.. Их же было очень много!..
Возможно, часть из них все-таки была среди бурлящих людских масс – ведь не все фанатики, виденные мной вчера, имели оборванный или откровенно безумный вид. «Наверное, сегодня они пришли в себя, вернулись в относительно нормальное человеческое состояние. И теперь где-то прячутся – вероятно, большими группами.» - решил я. Крысоград очень велик – и значительную часть его площади занимают фабрики и заводы, среди которых много заброшенных или полузаброшенных. При необходимости там можно спрятать все, что угодно. Хоть целый багхастанский полк с легкой артиллерией в придачу.   
Радиоведущая бодрым голосом сообщила, что этой ночью произошло еще одно странное убийство с надругательством над трупом. Но на сей раз был задержан подозреваемый – возможно, он имеет отношение и к предыдущим убийствам. Им оказался 44-летний житель Крысограда, ранее судимый за злостное хулиганство и грабеж. При обыске в его доме была обнаружена емкость с формалином, назначение которой он не пожелал объяснить. Так как психическое здоровье и вменяемость подозреваемого оказались под большим вопросом, он был отправлен на экспертизу в психиатрический стационар (бывший детсад «Солнышко»).
«Новый стационар уже готов к полноценной работе, так как благодаря спонсированию и содействию депутата Антоние Хала, в здании были установлены стальные двери и оконные решетки,» - оптимистично отметила ведущая.
Антоние Хала был владельцем множества предприятий, домов и машин, и пользовался в Крысограде весьма дурной славой. В частности, именно он стал владельцем бывшей психбольницы.
Когда же я прошел половину расстояния от остановки до больницы, я заметил странное оживление среди людей, толкущихся около торговых точек. Кажется, они прислушивались к дико трещащему и шипящему радиоприемнику и одновременно пытались что-то обсуждать. Я так и не расслышал, что именно передавали по радио – из-за помех и галдежа. Я слышал только обрывки фраз, произносимых обеспокоенными людьми: «неужели», «настоящая революция», «а вдруг – война?» Я не придал большого значения этому шуму. Я уже не раз был свидетелем того, как «сарафанное радио» порождало и распространяло жуткие и бредовые слухи: например, что в Крысограде «взорвался завод пестицидов» (которого там сроду не было); или что в России «взорвалась атомная электростанция»; или что российская армия смела с лица Земли половину Грузии вместе с Тбилиси; или что вследствие землетрясения Крым оторвало от Украины.

Теперь персонал отделения сгрудился вокруг меня, а я читал вслух все, что находил существенным. Но вестей было так много, что я вскоре утомился их читать.
В конце концов выяснилось, что, в довершение ко всему, столица оказалась обесточена, а все транспортные пути – перекрыты восставшими войсками. Понимая, что теперь новости станут совсем гипотетическими, я выключил компьютер и начал работать.
Городское радио упрямо молчало о событиях в столице. Зато оно поведало не менее интересные местные новости.
«...Владельцы шахт в панике. Это – не забастовка, к каким Крысоград уже давно привык. Никто не хочет объяснить, что же происходит. Ни один из шахтеров не пожелал отвечать на наши вопросы…»
Да, это была не забастовка. Просто этим утром сотни шахтеров отказались спускаться в шахты. Сотни других шахтеров просто не вышли на работу. А многие написали заявления об увольнении. Никто из них не хотел или не мог объяснить причину такого поведения. Но я-то прекрасно знал, в чем дело…
«…На площади коло городского и областного исполкомов собрались демонстранты, яростно критикующие политику президента Сомартского. Их число растет, и площадь скоро перестанет вмещать их. Отряды милиции стягиваются к площади…»
«…В городскую инфекционную больницу был доставлен пациент с тяжелой кишечной инфекцией, напоминающей холеру. Приняты чрезвычайные противоэпидемические мероприятия. К сожалению, больной находится в бессознательном состоянии, и выяснить, где же он заразился, невозможно. Вся инфекционная больница с нетерпением ждет результатов обследований…»
Я считал лейкоцитарные формулы рассеянно, наполовину наугад. Гражданская война в столице… Пойманный убийца… Шахтеры, не вышедшие на работу… Странная болезнь… Связано ли все это?.. Какие новые беды свалятся на Крысоград?..

Радовало только одно: Тон-По-Макху затих на неопределенный срок. Но как знать, когда он снова соберется с силами?..
- Будем надеяться, что все обойдется для нас… - сказала одна из врачей. – А то ко мне как раз родня из Украины собралась в гости ехать – а тут такое… Я и книжку в подарок им купила…
Она продемонстрировала огромную цветастую книгу с яркими иллюстрациями. Книга называлась «Славный город на холмах». Своего рода туристическо-подарочный фотоальбом, посвященный Крысограду и его истории.
- Дайте-ка посмотреть, - попросил я. Книги я очень люблю. И красивые фотографии – тоже.
Книга случайно открылась в месте, где на весь разворот была напечатана копия старинной карты здешних мест. «Тон-Тхамир» - было подписано под речкой. «Старинное название!!! На смешанном диалекте!!!» - осенило меня. Сердце взволнованно заколотилось. Крысограда на этой карте, конечно же, не было – была только Крысовка, затерянная среди холмов. Рядом с Крысовкой был обозначен некий «Макхухан, либо Чертов холм». Я встревожился еще больше и перевернул страницу. Карта почему-то пугала меня.
«Согласно местному преданию, в этих местах ад находится ближе к поверхности земли, чем где-либо еще, и потому копать землю нужно с большой осторожностью. Поэтому местные жители были очень недовольны началом рудокопным работ…»
Я снова листнул.
«В 943 году нашей эру князь Болеслав Третий по прозванию Багряный обратил большую часть поселений в католичество. Территория нынешней Крысоградской области была окрещена в последнюю очередь и сохранила наибольшее количество языческих пережитков…»
Я поспешно перелистнул и эту страницу.
«Чертов холм считался дурным местом, облюбованным нечистой силой. В Средние века он служил местом для казни преступников и еретиков. Неизвестно, сколько несчастных людей обрело там мучительную смерть…» И фотография, изображающая памятник жертвам инквизиции: каменный крест, посреди которого красовался барельеф с рукой, торчащей из земли.
Я открыл книгу в случайном месте – где-то в самом начале.
«Первое упоминание о нашей родной земле можно найти в трактате дрегка Эвмеоса из Ольвии, путешествовавшего по варварским странам и изучавшего их обычаи…»
Я заинтересовался этим первым упоминанием и перескочил через несколько строк, чтобы поскорее ознакомиться с ним.
«…диковинное племя седовласых варваров. Даже дети этих людей седовласы и вид имеют старческий.» Строки заплясали перед моими глазами.
Далее автор книги отметил, что «неизвестно, кого Эвмеос подразумевал под «седовласыми варварами», но, как вы видите, описание наших родных холмов очень красиво и узнаваемо…»
«Нет, это известно! – возразил я про себя. – Очень даже известно!!!»
Я закрыл книгу и вернул владелице.
- Спасибо, очень интересно, - проговорил суховато.
- Да что с вами такое, Роман Борисович?.. – недоуменно спросила врач. – На вас просто лица нет… Будто вас книга напугала.
- Да так… Ничего. Сердце пошаливает, - соврал я.
- В вашем-то возрасте?.. – не поверила сотрудница. – Что ж тогда с вами в пятьдесят будет?
Кое-как досидел до конца рабочего дня (никаких существенных новостей не поступило) и – прямиком в областную библиотеку.
Сел в читальном зале, взяв несколько книг по истории города и области.
Снова прочел про «седовласых варваров» и древнегреческого путешественника, снова посмотрел на старинную карту. Прочел о загадках местной топонимики и о странном диалекте, на котором некогда говорили местные жители.
В отличие от подарочного издания, официальная литература не приукрашивала историю и не идеализировала ее.
Князя Болеслава Третьего называли вовсе не Багряным, а Кровавым. И христианство он насаждал поистине дьявольскими способами. На территории Крысоградской области же жили агрессивные язычники, которых князь сумел покорить и окрестить, лишь наполовину истребив.
Тем не менее, церковники время от времени отыскивали «дьяволопоклонников» еще не одно столетие. Инквизиция уничтожила множество людей, подозреваемых в «богомерзких поклонениях», «молитвах на языках незнаемых», «людоядении и осквернении могил» и «прочем нечестивом чародействе».
В одной из книг была жуткая гравюра четырнадцатого века: страшный костлявый священник с безумным лицом вздымал к ночному небу распятие, стоя над кучей изрубленных человеческих тел, и тонким острым перстом указывал на демонический лик, глядящий с неба…
Во время монгольского ига на юге страны распространился ислам. Мусульманские проповедники приходили и на берега Тон-Тхамира, но были изгнаны людьми, «поклонявшимися земле».
Затем в стране стало преобладать православие. За время православного периода ни о каких язычниках не было слышно. Тем не менее, деревня Крысовка и ее окрестности пользовались дурной славой. Ходили слухи о ведьмах и колдунах.
Примечательно, что о руде, которую здесь добывали в древности, в конце концов забыли. Месторождения были вновь открыты только в восемнадцатом веке. Местные жители были крайне недовольны этим открытием.
Итак, несмотря на свою скрытность, зловещий культ все же время от времени напоминал о себе… Вероятно, долгое время он имел сугубо местный характер, но с образованием Союза Социалистических Республик, началом грандиозных строек и нового «переселения народов» культ распространился в других городах и странах.
«Хотел бы я знать, сколько людей поклоняется Заточенному теперь, и как далеко удалось распространиться культу…» - думал я, выходя из библиотеки.

Глава 14: Унылый

…Я стоял на кухне и варил пельмени-полуфабрикаты. Настроение в этот день было совсем не кулинарное… А один из соседей по комнате упрямо хотел составить мне компанию и завязать со мной разговор. Очевидно, он впал в депрессию и почему-то избрал меня в качестве «жилетки».
- Вот такие-то дела, понимаешь ли… - вздыхал он, что-то рассказывая, и не смущался тем, что мне это совершенно не интересно и я его не слушаю.
Я безучастно помешивал пельмени и «кюретировал» ложкой дно кастрюли, очищая его от налипших клочьев теста.
– А как ты воспринимаешь счастье?.. – спросил он потом.
- Никак, - раздраженно ответил я.
- Что значит – никак?.. – печально удивился тот. – Или в твоей жизни нет счастья вообще?..
- Представь себе – нет, - так же раздраженно говорю ему. – Нет никакого счастья, и быть на свете не может.
- Но тогда какое у тебя жизненное кредо?.. Ради чего ты тогда живешь?.. – не унимался этот горемыка.
- Ни ради чего я не живу! Да и не живу вовсе! – Сначала я думал, что он нарочно хочет меня раздразнить. Но, похоже, он был слишком подавлен, чтобы дразнить кого-либо. И мне… очень захотелось раздразнить его самого. «Растроллить», так сказать.
- Ну что ты, в самом деле… - обиделся он. Но оставить меня в покое и не подумал. – Вот скажи, Ромка…
- Не скажу, - оборвал я его и принялся вылавливать пельмени из кастрюли. Обычной ложкой – шумовки у меня не было. Ложкой даже немного лучше – не нужно потом воду черпать в тарелку, она сама зачерпывается вместе с пельменями.
Я решил, что буду «троллить» его игрой в негативизм. Он будет спрашивать – а я буду на все отвечать отрицательно. Но он перестал спрашивать меня и перешел на другую тему.
- Эх, это что же в столице теперь творится?.. Поди, всех русских скоро перебьют…
- Русских не перебьют. Они в численном большинстве. Они сами кого угодно перебьют, если их доведут до такого. Но никто никого «перебивать» не будет. Это главная особенность всех нынешних фашистов. Грозятся долго и свирепо, но самое страшное, что они могут сделать – запинать толпой в подворотне какого-нибудь одинокого беднягу.
- Ну, допустим, не перебьют… Так ведь все равно пострадает немало народу!.. Карташам-то как достанется!..
- Так ведь ты – не карташанин. Вроде бы…
- Нет, я не карташанин. Но чем карташи хуже нас?.. Скажи мне! – трагично воскликнул несчастный.
- Слушай, Андрюха, ты достал… Честное слово, - ответил я ему. – Ты не видишь, что я сегодня не в настроении?
- Я тоже не в настроении! Вот скажи: у тебя есть родные в столице?
- Нет, у меня почти вся родня в России.
- А у меня есть родственники в столице! И ты представляешь, что я сейчас испытываю?..
- Я сочувствую тебе, но ты делаешь все, чтобы обратить мое сочувствие в раздражение. Ты хочешь, чтобы тебя пожалели, чтобы тебя выслушали, чтобы с тобой поговорили?! Так вот, я – один из наихудших претендентов для этого! Найди кого-нибудь отзывчивого и доброго, и плачься, сколько захочешь! – почти прокричал я. – Меня бы кто пожалел! Так ведь я не плачусь никому!
Страдалец вздохнул и удалился.
Я спокойно вымыл кастрюлю, вернулся в комнату, приправил еду сметаной и соевым соусом и начал есть.

Активные боевые действия, по-видимому, быстро прекратились: ни солдатам, ни милиции не хотелось погибать ради непонятно чего.
В некоторых других городах республики начались волнения – вплоть до местных переворотов. Несколько мэров и губернаторов поспешно скрылось в неизвестном направлении. Во многих городах начались демонстрации неясной направленности: демонстрации оппозиционных партий, демонстрации неофашистов, демонстрации исламистов… Временами демонстранты вступали в конфликты между собой.
Так и не узнав ничего критически нового, я закрыл браузер и включил музыку.
- Вот такие-то дела… - вздохнул горемычный сосед, о существовании которого я, увлекшись новостями, уже успел забыть. Кажется, все это время он не умолкал, рассказывая о своих чаяниях и страданиях.
Я крутанул колесико мыши, и музыка заглушила его голос.
«Давай разрушим потолок –
И будем видеть бездну звезд,
Читать падений их следы…
Я притворюсь, глотнув комок,
Что я твоих не вижу слез…»

- А какой-нибудь нормальной музыки у тебя нет?!! – с обиженным удивлением спросил Андрей.
- Хай-я!! – Я крутанул колесико снова, повышая громкость почти до предела. – Это и есть моя нормальная музыка!!!
«Больше не будет больно и плохо –
Сегодня не кончится никогда!
Между выдохом каждым и вдохом
С неба летит звезда!»
- А за жизнь ничего нет?!! – перекрикнул он Пулатову. – Нормальной музыки – там, рэпчика, или «Бутырки»?!!
- Я такое дерьмо не слушаю!!! – кричу в ответ.
- Да сделай ты потише!!!
- А ты – пообещай, что оставишь меня в покое!!!
Я вернул громкость в исходное положение.
- Это ж как и чем надо обкуриться, чтоб такое сочинить, - пробормотал Андрюха, прислушиваясь к песне.
Я хотел было снова повысить громкость до предела, но мгновением позже передумал и нажал на паузу.
- Я понимаю, что все непонятное, и все, что тебе не нравится – рождено по укурке. Я прекрасно понимаю эту логику, - назидательно говорю ему, вставая с койки. «И все-таки старорожденные правы: стоя перед сидящим оппонентом чувствуешь себя уверенней!» - подумалось мне в тот миг. – Ибо все, что выходит за пределы шаблонов и стереотипов – «укурка», «бред» и «шиза». На примере музыки это совсем просто. Шаблонов всего несколько: «Ля-ля-ля, ли-ли-ли, На Багамы повезли», или «Йо, йо, я нев*&^#но крут, как будто в штанах – Раскаленный прут!», или же «Какая осень в зоне за рекой! А я в парашу угодил ногой!» - и если песня не подпадает под один из них, то она сочинена наркоманами и для наркоманов, не так ли?
- Ой, да ну тебя… - обиделся Андрюха и покинул комнату.
- Вот и славно!.. – вздохнул я, ложась в койку. Остаток дня прошел зауряднейшим образом. Я читал форумы и переговаривался в «аське», редактировал фотографии и размещал их, умудрился написать миниатюру-воспоминание, прошел миссию «Ресторанной империи»… Соседи, как обычно, бездельничали, переговаривались о какой-то дребедени, играли в «Контру», слушали свою «нормальную музыку» (отнюдь не радовавшую слух ни мелодичностью, ни поэзией, ни логикой текстов). Андрюха весь вечер просидел на койке, ни с кем не разговаривая.
Словно и не было ни переворота в столице, ни Заточенного, ни его культа…

Знаете – бывает такое настроение весной: когда снега уже и в помине нет, а солнце – вовсю светит, но не особо греет, и ветер дует – прохладный, веселый, свежий… Тогда то ли летать хочется, то ли бежать куда, то ли на землю броситься, то ли взвыть в голос… Бывало с вами так? Со мной – много раз бывало.
«Кто она?.. Отчего я вижу ее?.. Как она связана со мной?..» - спрашивал я себя, наблюдая, как силуэт исчезает вдали, скрываясь за текучей пеленой.
«И ушла в синеватую даль,
Где клубилась весенняя таль,
Где кружилась над лесом печаль…» - с грустью заключил я строфой Александра Блока, когда силуэт исчез.
Я открыл глаза и увидел тоскливое, серое небо поздней осени… Нет, весной и не пахло. А еще я увидел, что пропустил свою остановку.
Невразумительно попросив водителя остановиться «где-то здесь», выскочил из маршрутки и полубегом направился к больнице.
Я миновал педагогический университет, на торце которого была изображена огромная жутковатая женщина с признаками базедовой болезни. Женщина держала раскрытую книгу и вперялась в нее своими выпуклыми глазищами. Из-за спины женщины били разноцветные лучи. Честно говоря, не хотел бы учиться у такой преподши… И ее взгляд и выражение лица меньше всего напоминали о передаче знаний. Скорее это походило на мистическое озарение.
Я прошел мимо мрачной швейной фабрики, выкрашенной в темно-синий цвет. Мимо аграрной академии с покосившейся башенкой. Мимо кафе-бара,  возле которого околачивалась компания оболтусов, похожих на животных, переодетых людьми.
Скорее, скорее!.. Вот из-за аграрной академии показалась чудовищная статуя колхозницы: с лицом девочки, выраженными вторичнополовыми признаками и могучими, почти мужскими руками. Колхозница угрожающе поднимала над головой факел. В левой руке у нее был сноп пшеничных колосьев. Причем сноп она держала почти что брезгливо – видимо, намеревалась бросить на землю. Я не понимал смысла этой статуи. Точнее, я понимал его так: «Разбросаю ваш проклятый хлеб по земле и сожгу к чертям собачьим!»
А вот и «родная», ненавистная мне больница… Я почти вбежал в нее.
- Чего опаздываем? – насмешливо спросила санитарка, мывшая пол.
- Проехал остановку! А… заведующая в настроении? – опасливо поинтересовался я. – Как влетит мне сейчас…
- А ее нету. Как пришла утром, так почти сразу ее в СЭС и вызвали. И она – чуть ли не бегом…
- Интересно, что же это за спешка такая? ЧП, что ли, какое-то случилось?
- Светлана Игоревна говорила – еще нескольких бактериологов туда вызвали. Вроде консилиума.
- Не нравится мне это… - пробормотал я, заходя в «свой» опостылевший биохимический отдел.
- Говорят, что «скорая» привезла несколько человек с площади, - поспешила «обрадовать» меня Людмила Саберовна. – То ли задавили их в толпе, то ли побили…
- А в инфекционное отделение никого не привозили?.. – осторожно спросил я.
- Нет, но Светлана Игоревна вчера говорила, что городская инфекционка уже не принимает больных, а тех, что лежат – стараются побыстрее выписать. Чрезвычайное положение с теми странными больными…
Я начал было готовить анализатор электролитов к работе, но тут в дверь постучались.
- Приемное отделение! – отрекомендовалась медсестра с биксом в руке. – Кровь на группу на cito.
- Давайте, сейчас сделаю… - Я вынул из стола перчатки. – Поставьте ее в 418-ом кабинете…
Когда же я наконец натянул эти перчатки – не по размеру маленькие, до ужаса тесные, - отыскал реактивы и чистую плашку и пришел со всем этим добром в 418-ый, оказалось, что приемное отделение снова доставило кровь с одним бланком вместо полагающихся двух.
Я немало рассердился и решил лично спуститься в приемное и выразительно указать им на их ошибку. В прошлом я уже звонил им по телефону – но это не принесло никакого результата.
По пути в приемник я случайно увидел в окно сразу три машины «скорой», вереницей въезжающие в ворота больницы.
У входа в приемное стояли двое водителей в синих комбинезонах.
- …Еще одну порцию фашистов привезли, - промолвил один из них, не то насмешливо, не то презрительно.
- Мало им было 45-го! – кивнул второй.
Я пропустил санитаров, ввозивших в приемное отделение каталку со скорченным человеком. Человек этот был тщедушен и как-то жалок. «Это что – тоже фашист? – заметил я про себя. – Больше похож на узника концлагеря!»
Потом ввели хромающего парня с шиной на руке и повязкой на лбу. Внешность его была более характерной: крепкое телосложение, обритый череп, черная кожаная куртка, тяжелые берцы… Однако… Его глаза походили на щелочки, глядящие из-под мощных надбровий. Это был типичнейший карташанин. А еще на его груди сверкало большое посребренное распятие на цепочке.
- Они – враги и истребители православного народа, паразиты и кровососы! – оживленно объяснял он людям, ведущим его под локти. – И запад, и еврейство, и мафия находятся в сговоре с ними! Почему бандиты свободно ходят по улицам, входят в дома, преспокойно убивают и грабят, а милиция – закрывает глаза?! Или вовсе отпускает их?!
- Да не тарахти ты, а под ноги смотри!.. – оборвал его кто-то. – А то сейчас споткнешься о порог, и вторую ногу растянешь.
- Вы не хотите бороться, сами подставляете головы под ножи! – огрызнулся карташ, аккуратно перешагивая высокий порог. – Я не удивлен, что вас почитают за быдло и рабов – и русских, и украинцев, и карташан…
- Ты будто сам – не карташанин, - отметил один из водителей. – Мысль-то у вас верная – да только путаетесь вы в ней безбожно, и воплотить не сумеете. Потому что дури, дури в вас слишком много!..
Активист свирепо взглянул на него, но ничего не успел ответить. За ним закрылась дверь приемпокоя.
«Удивительный народ – православные карташи! – подумал я. – Какая странная смесь азиатской, европейской и славянской культур!..»
Несколько минут ушло на поиски врача, выписывавшего направление «на группу крови». Несколько минут ушло на ожидание – врач была занята новопоступившим пациентом. И мое желание устроить маленький скандал успело погаснуть.
- Просите, но помимо направления вы должны были выписать и бланк результата, - вежливо обратился я к ней. И ведь это не в первый раз…
- Вы нас тоже простите… Сами видите, что у нас сегодня творится… - растерянно ответила она, заполняя бланк. – Тут и травматологических, и нейрохирургических, и абдоминальных с площади везут… А заодно и все дизентерии, гепатиты и пищевые отравления на нас свалились. Тут немудрено не только о бланке позабыть…

С этими мыслями я зашел в LeGrandStock, снял с банкомата денег и купил изрядное количество лапши, риса, гречки и… галетного печенья, а также пять крупных лимонов и флакон жидкого антибактериального мыла.
На выходе увидел еще одного «наблюдателя», околачивающегося около магазина. Этот персонаж был, в противоположность первому, смугл и черноволос. Но на нем был точно такой же темный плащ, и точно такой же ленивой походкой мерил он землю, и точно так же смотрел на толпу.
«Многие сбежали или пытаются сбежать из Крысограда… - подсказал мне Дар. – А многие, наоборот, поспешили приехать в него. Слетелись, как мухи или стервятники…»
Я сел в бесплатный автобус-«шаровоз», и за окном снова замелькали унылые и однообразные крысоградские улицы: то изломанные, то извилистые, то прямые, как взлетные полосы… Как бы мне хотелось разогнаться по одному из этих «взлетных» автобанов – и взмыть, высоко-высоко, выше птиц, выше клубов дыма, выше грязных облаков, выше незримых щупалец Заточенного…
Но, увы, мечта была лишь мечтой. Я сидел в фырчащем автобусе, и на коленях громоздились портфель с ноутбуком и тяжелый пакет с припасами. На самолет мало похоже…
Автобус вез меня мимо дореволюционных и довоенных домов, выкрашенных ржавой пылью, мимо тоскливых школ, мимо детсадов, похожих на детские постройки из кубиков, мимо угрюмых заводов и уродливых шахт. Вот и речка Тонтемир, что прежде звалась Тон-Тхемиром, а еще прежде – Тон-Тхарой, а еще прежде – просто Тхарой. По одну ее сторону – сверкающие  торговые дома и офисные комплексы, а по другую – полуразваленные избушки пополам со складами…
«Гляди!!!» - Дар снова дернул мою голову, но уже не с настороженностью, а с восторгом. Я крутанул башкой так резко, что в шее хрустнуло, и жгучая боль разлилась по ее задней стороне. Будто кто кипятком обдал. Но автобус ехал слишком быстро, и я успел мельком увидеть только набережную с поломанным и попиленным парапетом.
…На улице Парижской коммуны некий молодой человек с бутылкой пива поприветствовал меня. Я обрадовался было, подумав, что наконец-то встретил Вестника – но ошибся. Парень сказал мне, что ключ от комнаты у Гены, который сейчас в комнате у Светы. Кто это был – для меня осталось загадкой. Скорей всего, я просто не узнал кого-то из соседей по общаге.
Как я уже говорил, вместе со многими преимуществами, Дар имел и недостатки. Так, встретив знакомого человека в непривычной обстановке, я запросто мог не узнать его. Уже бывало, что встретив соседа на улице, я не узнавал его. Или, встретившись с сотрудником в магазине, удивлялся тому, что меня приветствует «незнакомец».
А Гена на днях потерял свой ключ, и нам приходилось пользоваться одним ключом на двоих – потому что выходили на работу в одно и то же время и последними. Уходя, мы запирали комнату, и ключ забирал Гена – он возвращался раньше. Вернувшись с работы, он нередко уходил к кому-то в гости – и мне приходилось его разыскивать. Меня это сильно раздражало.
Зато потом, после поисков «ключника», у меня был кусочек времени, который я мог провести в долгожданном одиночестве.
В этот раз Гена нашелся очень быстро, и я, вернувшись в комнату, первым же делом переложил в тумбочку свои «сухие корма». Поглядел на бутылку с соевым соусом – соуса было предостаточно. Я планировал есть и лапшу, и рис, и гречку с этим соусом, если сосиски и консервы подорожают или исчезнут…
Затем я решил на всякий случай проверить свое оружие, спрятанное в дорожной сумке. И копеш, и резинострел были на месте – лежали себе под простынями и наволочками. «…И все-таки держать их здесь рискованно,» - нахмурился я. И тут же обнаружил на дне сумки некий незнакомый предмет.

- Ты опять спишь?.. – произнес кто-то прямо над моим ухом, разбудив меня. Нехотя приоткрыл один глаз. Соседи были в полном сборе – и было странно, что их обычная возня не разбудила меня раньше.
- Ты так всю жизнь проспишь, и жизни не увидишь, - укорили меня. – Мы вот собираемся в  «Mad House» идти. С нами пойдешь?..
- Нет уж, я лучше воздержусь, - зевнул я, поднимаясь.
- Ну че ты ломаешься, как девочка?.. Нужно ведь иногда расслабляться…
- Гори оно огнем, такое расслабление! – зевнул я в ответ. – Тоска смертная от всех ваших клубов, шмубов…
- Ну и сиди себе в четырех стенах, деградируй, сколько захочешь.
- Это я-то – деградирую?! К твоему сведению, я за прошедшие пять дней прочел пять книг до трехсот страниц в каждой, перевел с английского пять статей, и обработал около двадцати фотографий! И если бы не ваше присутствие, я бы сделал намного больше!! Я – деградирую?! Уморил… Посмотри-ка лучше на себя, высшая ты ступень эволюции!..
Соседи меня не любили – но и побаивались. Никто не стал спорить со мной.
- И потом, разве все ночные заведения не закрыли ввиду комендантского часа? – поинтересовался я.
- У кого бабок мало – те закрылись. У кого бабки есть, да крыша покрепче – те работают. А ты как думал?.. Вот, гляди!
Мне протянули большой глянцевый флаер. «Грандиознейшее открытие первого зала комплекса «Mad House»!!! Суперразвлекательная суперпрограмма «Пир во время чумы»!!! Начало программы в 21:30, окончание – в 6:00!!!»
- Вот оно как?.. Как они хитро «миновали» комендантский час!
- Да что нам этот комендантский час?! Что мы – испугались каких-то отморозков?
- Я бы не стал так храбриться… - осторожно возразил я.
- Короче, если передумаешь – айда с нами!..
- Нет, я не передумаю…
«Бедняги не знают, как рискуют… Им нет дела ни до инфекции, ни до опасности… И еще обвиняют меня в том, что я «деградирую»… Тоже мне, венцы творения… Даже если бы я не знал о фанатиках – все равно и носу бы не высунул ночью…»
Копеш и пистолет… Может быть, уже стоит носить их с собой?..
Я снова взглянул на флаер. В этом было что-то презрительное, залихватское – вечеринка (или как это называется?) во время комендантского часа и при угрозе эпидемии… Такое мероприятие получалось необычным, экстремальным, заманчивым для нехитрых умов.
Меня же оно совершенно не интересовало. Честно говоря, даже наружный вид ночных клубов всегда вызывал у меня отвращение. Рассказы же о них вызывали удивление: неужели это может быть настолько интересным и привлекательным, что можно выкладывать за него такие большие деньги?! Состязания в пошлости, расхлябанности и идиотизме… Нет, это совсем не по мне.
Я и на дискотеке-то был всего раз в жизни – на школьной, в 9-ом классе. Да и то я пробыл там около десяти минут. Тьфу, даже если бы мне заплатили – все равно бы не пошел. Все равно, что в чан с дерьмом нарочно прыгнуть.

Когда подошло время, два моих соседа (горемычного Андрюхи не было – он куда-то запропастился с самого утра) приоделись, напялили полуклоунские «стильные» вещи и ушли, не забыв повторить попытку зазвать меня с собой. Смутная тревога, зловещее предчувствие распирало меня изнутри, как кость, вставшая поперек глотки.
- Ну, счастливо оставаться, волк-одиночка ты наш! – попрощался со мной один из них.
Я не ответил.

Вскоре после их ухода объявился Андрюха. Он был особенно несчастным и вдобавок – заметно пьяным.
- Скажи мне, Ромка… - начал он еще с порога. - …Может быть, хватить играть на своем компьютере?..
Я не играл, а работал над фотографиями, сделанными еще летом. И я проигнорировал само существование незваного собеседника.
- Ах вот ты как?.. – Он со скрипом опустился на свою койку. – Ну и скользкий же ты тип, Ромка!.. Шифрованный весь какой-то… Ни с кем не разговариваешь… Никуда не ходишь… Генка с Димоном вот пошли в «Мэдик»… А ты – нет… Я бы тоже рад пойти – но не до того мне сейчас…
- Я – ни с кем не разговариваю?! – удивился я. – Нет, ничерта подобного! Просто мне не с кем разговаривать – и все. И не о чем!
- Ну ведь вокруг тебя – столько людей!.. Столько красивых девушек!.. Столько веселого!.. Нельзя же так замыкаться в себе!.. Есть же компания…
- Только эта компания занята только поглощением пива, «Контрой» и просмотром быдлофильмиков. И разговоры – только о «ржунимагу», о трахнутых девках, о плане и о том, как кто набухался в каком году. А ваши «красивые девушки»? Они не выпускают изо ртов сигарет, и пахнут, как надушенные пепельницы…
- Ну ты и шифр, честное слово!.. Ну давай пойдем к девкам – чего тут торчать! – пробубнил он, вскакивая с койки. – Ну пойми ты наконец!..
Он ухватил меня за левое предплечье и попытался вытащить из-за «стола». Я рассердился и резким движением высвободил руку.
«Фрр…» - многообещающе фыркнуло у меня за грудиной. «Нет, нет, нет!!! – взмолился я про себя. – Не время!!! Я же могу искалечить его!!!»
- Дурак ты! – возмутился Андрюза. – Я же по-хорошему…
- Оставь… меня… в покое… - промычал я сквозь сжатые зубы. – Это… и будет… по-хорошему…
«Фрр-фрр» продолжало набирать обороты. Ноги мои судорожно выпрямились, и я встал. Неуклюже вышел на середину комнаты… «Сейчас пойдет «холод»! Сейчас!» - внутренне напрягся я.
- Тебе точно лечиться надо, - нахмурился Андрюха, глядя на мои странные движения. – Ты просто больной человек… Все понятно…
- Нет… Настоящий больной – это как раз ты, - возражаю я, чувствуя, что «фррчание» понемногу смолкает. – Что за странное упрямство?! Ты понимаешь, что ты натуральным образом за-ко-ле-бал меня?! И что твое общество мне неинтересно? А теперь – еще и неприятно? Я думаю, что ты это прекрасно понимаешь. Но все равно ты продолжаешь навязываться, втирать мне что-то, мелькать перед глазами, как влюбленная дура…
- Че… го?. – ошеломленно захлопал он глазами. Пожалуй, сравнение с «влюбленной дурой» было уже излишним.
Он со свирепым видом ухватил меня за плечо.
- Лучше не напрашивайся на неприятности… Ты же прекрасно помнишь, что я сделал с тем студентишкой… - спокойно сказал я ему.
Когда-то, еще в первые мои дни в этой общаге, некий пьяный «четкий пацан» из студентов пытался в чем-то меня убедить. Не помню уж, в чем. Кажется, конфликт был сродни нынешнему – меня куда-то навязчиво приглашали, объясняя, что там будет «прикольно». А я, презрительно посмеиваясь, отмахивался от этих приглашений. В конце концов мой оппонент отчего-то обозлился и попытался меня ударить. Но я поймал его за руку, да так удачно, что сила собственного удара отправила его на пол. Я сделал это неосознанно – почти что инстинктивно. Неосознанно же, я придавил его коленом и принялся выворачивать ему плечо. Бедняга вопил на весь этаж – высвободиться не мог, и на помощь ему никто не поспешил (хотя вокруг целая толпа стояла). Я продержал его с подвернутой рукой несколько секунд – и этого оказалось достаточно, чтобы меня оставили в покое.
- Я могу вывихнуть тебе обе руки, - продолжил я. – Или сломать все пальцы. Или вывернуть челюсть…
Андрей колебался. Его пальцы, сжимавшие мое плечо, сперва задрожали, потом ослабили хватку, а затем и вовсе разжались.
- Пойми, я – человек незлой. Ну, во всяком случае – не воинственный. И весь мой род – не воинственный, миролюбивый. – разъяснил я. – Я никогда не лезу в драку, не ищу конфликтов. Никогда не обучался никаким боевым искусствам. Но это совсем не значит, что я – безобиден. Дрался я всего несколько раз за всю жизнь – и один из этих раз ты видел собственными глазами. Другие разы закончились точно так же. Ты хочешь увидеть это снова?.. Испытать это сам?..
- Ладно, - сдался он. – Мне рассказывали, как тогда… На кухне…
- Про нож? Ах да, я уже почти забыл…
История с «посудомоечной мадам», ее благоверным и ножом, вонзившимся в дверной косяк, уже почти забылась, уступив место более важным событиям.
Тогда «фррчание» и «холод» впервые показали себя… Тогда я впервые почувствовал, как превращаюсь в странное, нечеловеческое существо…
Впрочем, даже если бы Дар не пришел мне на выручку, я наверняка проучил бы того кретина и собственными силами. Да, я был небезобиден, и Дар не имел к этому никакого отношения. Еще в детстве я побеждал в любом поединке – шуточном или серьезном, и сам не мог понять, где я обучился таким приемам. Один школьный товарищ, увлекавшийся единоборствами, говорил, что мой «стиль» похож на айкидо и на китайскую технику болевых захватов. Но я никогда не занимался никакими техниками и не посещал никаких секций. Даже фильмов-боевиков почти не смотрел.
Может быть, я перенял это от Роя, о существовании которого лишь смутно догадывался?..

- Тебе-то хорошо… - сдавленно проговорил несчастный сосед. – Ты можешь никого не бояться…
- До сих пор я побеждал только в поединках. В «дуэлях». Но не представляю, как я буду справляться сразу с несколькими врагами…
Я расслабился было, решив, что Дар уже утратил боевой задор. Оказалось – напрасно…
«Фррр!!!» - резко фыркнуло в моем нутре, да так, что я содрогнулся от неожиданности. И «холод» заполнил меня резко и сильно – будто холодной водой окатили, но не снаружи, а изнутри.
- Нннм, нннм, нмм, нммм, нннммм… - четко и чеканно произнесло мое горло. Не знаю, что эти звуки значили и имели ли они смысл вообще. Может быть, это мог бы объяснить Квлан с Тау Кита.
Андрюха в ужасе прижался к стене – очевидно, снова вспомнил рассказы о ноже, надрезавшем багровое ухо…
Но, прежде чем мой воинственный «автопилот» успел сотворить что-то опасное, я сделал сильнейший волевой рывок и заставил его вложить свою энергию в первое безобидное действие, пришедшее в голову: ухватиться левой рукой за шкаф и передвинуть его.
Тяжеленный шкаф сдвинулся легко и мгновенно, словно ничего не весил – тем не менее, пол от этого аж задрожал, а с потолка упало несколько кусочков побелки. «Холод» прошел так же резко.
- Нет, с такой силищей ты и целую банду можешь разбросать… - Андрюха удивленно хлопал своими бесцветно-серыми глазами, не веря увиденному.
- Сдвинуть-то шкаф – дело дурное, нехитрое, - возразил я. – Другое дело – как его теперь обратно поставить…
Шкаф был полон вещей, да и сам весил немало. Вернуть его на место мы смогли только вдвоем.
- Я знаю, кто ты… - пробормотал потом Андрей, опасливо косясь на меня. – Ты – одержимый!
- «Он озяб, его гонит Луна –
Он во власти неведомых сил!
И теперь всего будет сполна!
Будь, что будет! Спаси-пронеси!» - ответил я ему обрывком песни.
- Ты очень странный человек, - все так же опасливо проговорил он тогда. – Ты… Как из книжки какой-то. В тебя поверить трудно.
- Иногда я и сам сомневаюсь в своем существовании. А иногда мне кажется, что я сильно отличаюсь от «стандартных» людей.
- Ты и действительно отличаешься…
- Я и не хочу сливаться с массой. Мне там нечего делать – в массе-то этой. Она меня все равно вытолкнет, как вода пробку. Я не люблю компаний. У меня всего несколько друзей, с которыми я вижусь редко. Я не переношу пустого, бессмысленного общения, перемывания косточек, состязаний в шутовстве и длине членов.
- Понятно, почему ты почти не разговариваешь с нами…
- Ваши разговоры, и разговоры на кухне, и разговоры в коридоре – все это пустое. Это имитация общения. Для меня это – просто шум, фоновый звук. К тому же раздражающий звук. Как крики цикады: «Зуг-зуг-зуг-зуг-зуг-зуг!»
- Так почему же ты не съедешь отсюда?
- Ха! Смешной человек. А ты почему не съедешь? Некуда съезжать, некуда… С нашими зарплатами никакие другие места не светят…
- …Но все-таки, почему ты никогда не давал нам интересных тем для разговоров?.. Ты же столько знаешь, столько умеешь… И мы бы тогда разговаривали не о пустом.
- Нет уж, спасибо. Я не люблю читать лекций. Я люблю диалоги и дискуссии, а не монологи. Вряд ли я смогу разговорить вас настолько. Будете просто слушать меня, разинув рты, и глазеть, как на слона в зоопарке. Я – интересен?.. Я интересен для вас точно так же, как экзотический зверь или кунсткамерное чудо…
- Злой ты все-таки, Селиванов… Злой и непонятный. Ты и есть кунсткамерное чудо!
- Можно и так сказать… Не от мира сего…
Последняя фраза была в моих устах лишь наполовину метафорой.
Несколько минут мы молчали.
- …И все-таки жаль, что я не пошел с пацанами! – простонал потом Андрюха, растянувшись на койке и глядя в потолок жуткими, полупустыми-полутрагичными глазами.
- Хорош скулить, честное слово! – огрызнулся я. Не знаю, почему – но его жалкий и горестный вид вызывал у меня желание нарочно досадить, задеть, поиздеваться… Андрей, казалось, сам напрашивался в жертвы. – Я думаю, что этот «Пир во время чумы» - очень плохая затея… Лично я бы и носа не казал на улицу…
- Я не верю в это банду маньяков!
- А я – верю.
Чуть не вырвалось: «Я их сам видел!»
- Кто же, по-твоему, людей убивает? Шутка ли? Первое апреля, вроде бы нескоро…
- Ну с какого бы это перепугу психи собрались в банду и начали бы терроризировать город?! Психи всегда одиноки!
- А может, это не просто психи. Какая-нибудь секта, к примеру.
- Аццкие сотонисты?
- Сотонисты – не сотонисты, а все равно лучше не лезть на рожон. К тому же в стране неспокойно. Снова повылезали националисты. Возможны даже стычки и погромы на национальной почве. Лучше не рисковать. Меня, например, впотьмах могут запросто принять за «чурку» или за меда. Станут ли скинхеды заглядывать в мой паспорт?
Моя внешность действительно мало похожа на славянскую: я высокий, поджарый, с крупным «орлиным» носом, с очень темными, почти что черными волосами и раскосыми глазами (правда, зелеными, а не карими).
- И потом, комендантский час – это не пустые слова. Кому охота ночевать в отделении?.. Местная милиция иной раз пострашнее скинхедов бывает…
- А как ты думаешь, менты действительно будут патрулировать весь город? Тут ведь есть районы, где они и днем боятся показываться…
- Кто знает… Крысоград – город зловещих тайн…

Через минуту стало ясно: в бухту входили три причудливейших корабля, прямо-таки увешанных фонарями разных размеров. Фонари висели на реях, вдоль фальшбортов, на углах рубок, на бушпритах и даже, вроде бы, на некоторых снастях. Должно быть, на палубах у них было светлее, чем днем. Мы же могли свободно разглядывать странную конструкцию и замысловатую оснастку этих судов.
Передний корабль казался огромным – чуть ли не больше нашего флагмана. Корпус был обшит красивой броней-чешуей. Кажется, у него было шесть или семь мачт, а красные перепончатые паруса блестели, отражая фонари, как атлас. Три палубы поднимались широкими ступенями, напоминая глаупольские террасы. Кормовая надстройка была увенчана этакой мини-крепостью с тремя остроконечными крышами. Края и углы крыш были забавно подняты и щедро украшены зубцами, выступами и какими-то блестящими медальонами. В окнах рубки-крепости горел яркий свет, и я видел силуэты людей в просторных одеждах, стоящих около окон. По бокам от окон блестели раздвинутые щиты-ставни, разрисованные яркими орнаментами, извивающимися драконами, диковинными цветами.
Корабль казался чересчур замысловатым; его фонари, яркие паруса и пестрые украшения наводили на мысль о праздничных прогулках, а не о войне. Между тем, за рядами тяжелых люков, тянущимися вдоль бортов, могли скрываться мощные орудия. Пестрые щиты и блестящая броня казались очень прочными. На трех палубах, словно муравьи, суетились поджарые смуглые матросы – торопко, четко, без единого лишнего движения.
Два других корабля были поменьше и поскромнее, но тоже смотрелись щеголевато и грозно.
- Только три корабля – от всего Восточного флота?! – удивились солдаты.
- Говорят, что на подходе еще одна небольшая часть Восточного флота. Только часть кораблей смогла прибыть… - пояснил унтер. – Там, на Востоке, сейчас страшные штормы… Даже «Тувстарр» и «Мимиру» пришлось бы несладко.
- Я надеюсь, что Тацу Такахара не распорол себе живот от досады! – воскликнул Свартблод (или я?..), по-прежнему желая подбодрить товарищей.
- Свартблод!!! – снова взревел командир, еще свирепей.
Восточный флагман сбавлял ход – атласные паруса уже были спущены. Над тремя палубами протрубили какой-то сигнал. Огромный якорь ухнул в воду, подняв высоченный фонтан брызг. Бросили якоря и два последующих судна.
Мотобот поравнялся с иноземцами, и моряк, правивший им, дал пронзительный гудок. Из рубки-крепости ответил медный голос горна. Почти тут же послышался бой барабана – размеренный, гулкий, как удары огромного сердца. Бухх! – бумм! Бухх! – бумм! – доносилось из-за большого корабля.
Унтер-офицер встал с банки и подошел к санитарному инструктору.
- …Похоже, что рядовому Свартблоду не помешало бы повысить дозу, - едва слышно проговорил он. – Серьезный вообще парень – но стал вести себя, как шут гороховый…
- Да, такие нарушения описаны, - зевнув, ответил санинструктор. – Я дам запрос в медпункт батальона…
Из-за высокой кормы восточного флагмана показалась большая весельная лодка – это с нее звучал барабан. Очевидно, он задавал ритм гребцам. Лодка была под стать кораблям: с рядами щитов и фонариков вдоль бортов, с причудливой драконьей головой на носу, с высокой надстройкой над кормовой частью.
- Прямо драккар какой-то, - зашептались солдаты. – У нас на таких триста лет назад ходили – а они до сих пор ходят.
На надстройке, озаренный двумя яркими фонарями, стоял высокий широкоплечий человек в синем одеянии, расшитом драконами. Из-под высокой шапки с кистями выбивались длинные седые волосы.
- Может быть, это и есть Великий адмирал Такахара? – предположил Свартблод.
Вскоре мы добрались до устья реки. Мотобот, отчаянно пыхтя и исторгая из водомета шумную струю, выполз на каменистую отмель, улегся на нее своим плоским дном и замолк. Мы высадились, ловко перемахивая через фальшборт, шлепая сапогами по мелководью, сноровисто погрузили мешки, ящики, палатки и тяжелое снаряжение в амфибию-тягач и ее лодкообразный прицеп, выкатили неуклюжую машину на берег.
Унтер-офицер выстроил наш отряд в колонну. Со стуком и грюком зашагали мы по крупной, тяжелой гальке. Амфибия поехала следом. Бот же неуклюже, словно огромный жирный тюлень, сполз с отмели и поплыл обратно – за следующим отрядом.